Статья Владимира Мау в «Ведомостях»: «Вспомнить 1980-е и не повторить ошибок»
16 февраля в газете «Ведомости» опубликована статья ректора РАНХиГС Владимира Мау о схожести нынешнего структурного кризиса с тем, который привел к краху СССР.
Экономическая ситуация в России в 2015 г. определялась двумя группами факторов. С одной стороны, продолжалось действие внешних шоков, к которым относятся санкции (особенно в финансовой сфере) и падение цен на основные продукты российского экспорта. С другой стороны, налицо серьезные структурные проблемы, обусловившие с середины прошлого десятилетия снижение потенциала роста, а затем и торможение российской экономики. Обе группы причин обусловили отрицательную динамику, зафиксированную уже в 2014 г. и вылившуюся в снижение ВВП в 2015-м. Практически все эксперты признают, что при всей важности внешних шоков ключевым является структурный кризис. Действительно, снижение инвестиционной активности наблюдается с 2012 г., с этого же времени падают темпы роста – эти негативные процессы начались до введения санкций и падения цен на нефть. В основе же этого торможения лежало снижение потенциала экономического роста, фиксируемое со второй половины 2000-х гг.
Исторические аналогии в какой-то мере помогают понять характер проблем, хотя и не дают однозначных рецептов относительно антикризисной повестки – как позитивной (что надо делать), так и негативной (чего делать нельзя). Прежде всего следует обратить внимание на проблемы, с которыми столкнулась советская экономика во второй половине 1980-х гг. Здесь можно увидеть немало общего с макроэкономической, институциональной и геополитической точек зрения.
Во-первых, аналогичный масштаб падения цен на нефть (см. график «Мировая цена на нефть»).
Во-вторых, двойной бюджетный шок. Имевшее место в обеих ситуациях падение доходов от экспорта в 1980-х было усугублено потерей акцизов в результате антиалкогольной кампании (при всей ее моральной значимости), а в современной ситуации – финансовыми санкциями.
В-третьих, в СССР в начале 1980-х происходило замедление темпов роста. Это было терпимо на фоне кризиса 1970-х гг. на Западе, но к середине 1980-х темпы роста США, Великобритании и других развитых стран начали ускоряться и опередили советские. Россия же, которая с 2000 г. росла темпом выше среднемирового, столкнулась с резким торможением, уйдя от комфортного темпа «выше, чем в Германии, и ниже, чем в Китае».
В-четвертых, в обоих случаях налицо геополитическое противостояние, включая внешние военные действия и санкции.
В-пятых, в этих условиях начинается поиск элитой новой модели экономического роста.
В обоих случаях речь идет об отложенном структурном кризисе, начатом десятилетием ранее в наиболее развитых странах и задавшем новые ориентиры экономической модели. Масштабный приток средств от экспорта углеводородов в обоих случаях позволил избежать (или смягчить) кризис на более раннем этапе, когда через турбулентность проходили другие страны. Но тем сложнее оказывается борьба с ним впоследствии, когда наиболее развитые страны проведут институциональную и структурную адаптацию к новым вызовам времени.
Советский Союз не справился тогда со сложностями адаптации экономики к новой ситуации. Сыграла свою роль жесткость советской социально-экономической модели, отсутствие опыта управления подобными кризисами, неэффективность системы государственного управления. В ответ на снижение темпов роста был провозглашен курс на ускорение. За счет интенсивных внутренних (из Государственного банка) и внешних заимствований государство резко нарастило инвестиционную активность. Валютный курс был жестко фиксирован (65 копеек за доллар), а наличие иностранной валюты в частных руках являлось уголовным преступлением (вплоть до высшей меры). Цены так же жестко контролировались государством. В общем, был реализован набор мер, которые так или иначе звучат в наши дни в рекомендациях экономистов и публицистов, критикующих власти за «бездействие».
Результаты хорошо известны (см. инфографику). На протяжении двух лет темпы роста ускорялись, но ценой быстрого роста бюджетного дефицита и долга. А потом наступила катастрофа – экономическая, за ней и политическая. В 1989 г. начался экономический спад, который продолжался почти десятилетие. Иными словами, темпы экономического роста в условиях структурного кризиса не могут быть самоцелью, а между экономической стабильностью и крахом может пройти всего три года, два из которых экономика будет расти повышенными темпами.
Разумеется, современная ситуация по ряду важных параметров существенно отличается от рубежа второй половины 1980-х гг. Российская экономическая и политическая система в настоящее время является гораздо более гибкой и устойчивой, чем советская. У нас действуют «автоматические стабилизаторы» (рыночные цены, гибкий валютный курс), сохраняются значительные золотовалютные резервы, более гибок рынок труда, низкий государственный долг (и исчезающе мал валютный долг). Россия не зависит от поставок продовольствия в той мере, в какой зависел Советский Союз. Наличие значительной частной собственности качественно меняет ситуацию. Наконец, накоплен немалый опыт функционирования экономики в условиях как высокой, так и низкой внешнеэкономической конъюнктуры.
Однако появились и новые сложности стратегического характера. Сейчас невозможно ответственно утверждать, будут ли цены на углеводороды в будущем сопоставимы с их пиком в 2008 или даже в 2012 г. Циклический характер колебания этих цен является лишь одной из гипотез, с не меньшей вероятностью можно предположить и переход к технологиям, при которых нефть является лишь одним из товаров, но отнюдь не черным золотом. По-видимому, формируется «новая нефтяная реальность». Поэтому было бы ошибочным строить экономическую политику на основе ожидания восстановления высокой конъюнктуры. Обсуждение нового «бюджетного правила» и более ответственной политики расходов (на случай существенного роста доходов от экспорта углеводородов) является лишь одним из возможных направлений дискуссии.
Не менее важно поставить и другой вопрос: каков механизм развития страны при наличии богатых сырьевых запасов в условиях, когда задача аккумулирования ренты не будет уже актуальной. Ключевой проблемой является не ограничение роли сырья, а качественное изменение технологической базы этих отраслей. И прежде всего стимулирование развития более высоких переделов, переход от производства и экспорта топлива к органической химии и сопряженным с ней производствам (удобрений, полимеров, пластика и др.). Для этого в России существуют и материальные, и интеллектуальные условия.
История последних 50 лет свидетельствует, что страна может быть высокоразвитой в технологическом, институциональном и экономическом отношении даже при существенной роли в ее структуре сырья и углеводородов (Норвегия, Канада, Австралия). Иными словами, проблема не в сырье как таковом, а в эффективности технологий и институтов. Решение этой задачи требует достаточно сложного комплекса мер, в основном находящихся в институциональной сфере и не сводящихся к выводу рентных доходов (если они будут) из текущего бюджета. Здесь встает вопрос о способности национальной элиты обеспечить адекватный бизнес-климат, качество человеческого капитала, а тем самым и эффективность, конкурентоспособность страны и отдельных ее институтов.
При выработке социально-экономической политики важно не сделать ошибок, имеющих долгосрочный характер. В условиях кризиса всегда возникает искушение нахождения решений столь же простых, сколь и опасных – разного рода экзотических решений, которые ведут к дестабилизации под лозунгом «на этот раз все будет иначе».
Оригинал статьи: http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/02/16/629725-krizis-vspomnit-1980-e
Дата : 17 февраля 2016
